«Поучиться можно у всех». Интервью с Катей Красоткиной, студенткой 4 курса «Журналистики»

Катя Красоткина уже несколько месяцев ведет киноклуб для людей с особенностями развития в мастерской «Светоч». Мы поговорили с Катей о том, с какими сложностями ей приходится сталкиваться, как заинтересовать подопечных в кино, и что для нее значит волонтерство. 

© Из личного архива Кати Красоткиной

Расскажи подробнее, чем ты занимаешься, как волонтер?

Как волонтер в мастерской «Светоч», я провожу онлайн-занятия с взрослыми людьми с особенностями развития. У нашего проекта есть подопечные, которые живут в семьях, и те, которые находятся в интернатах — у которых семьи нет, или они не могут там жить. 

Я веду киноклуб: каждую неделю составляю примерный список тем, которые мы можем обсудить на предстоящем занятии, и пишу в чат волонтеров, которым интересно кино, могут ли они поучаствовать и помочь мне. Они тоже предлагают свои темы, подходы, активности. Если у нас набирается два человека и больше, то мы утверждаем занятие на неделю.

Помимо этого, я уже два месяца веду индивидуальные занятия с одним мальчиком из интерната. Он прекрасный парень, очень смешной, с немного черным чувством юмора. Любит фильм «Челюсти», всякие стишки, где старушки выпадают из окон. Но он практически не может говорить, писать и читать — у него нарушение речи. К тому же, он пьет какие-то таблетки, и очень часто хочет спать. На моих занятиях у меня большой челлендж просто растормошить его, чем-то заинтересовать, вместе посмеяться, попробовать, чтобы он повторил какие-то фразы за мной при чтении. Я даже читала для него рэп и пела под укулеле. Сейчас мы с моей подругой нашли ему логопеда. Теперь два раза в неделю я буду смотреть, как он занимается с логопедом, и на индивидуальном занятии буду стараться развить эти навыки через более игровую и душевную форму. И в конечном счете ставлю цель, чтобы Дима научился говорить лучше. Посмотрим, что из этого выйдет. Может быть, эти навыки понадобятся и для моих общих занятий.

Раз в неделю все волонтеры обсуждают взаимодействие с подопечными. Нас консультирует специалист по работе с особенными людьми, помогает нам решать проблемы. Мы говорим: «У меня очень плохо вел себя Андрей, он вообще ушел с конференции, потом вернулся, кричал и плакал. Как с ним работать?» или «Степа все время молчит. Как с ним быть? Трогать его, не трогать?». И мы вместе пытаемся прийти к какому-то выводу. 

Почему ты решила начать заниматься волонтерством?

Я стала заниматься волонтерством именно в этом проекте, потому что у меня был незакрытый гештальт: когда я искала героев для своего документального фильма, то мы с коллегой сошлись на том, что не будем делать фильм про людей с ментальной инвалидностью. И мне было немножко стыдно, что из-за нашей неподготовленности мы отказались от этих героев. Тогда у меня освободилось немного свободного времени, я познакомилась с волонтерами этого проекта. Сначала я пришла туда как помощник на чтения: следила за дисциплиной в Zoom, помогала задавать вопросы. А потом предложила вести свое направление. 

Почему ты решила вести киноклуб?

Мне нравится кино, но мы сейчас его не изучаем в университете. Я по опыту преподавания в школе знаю, что когда тебе нужно готовиться к какому-то занятию, ты перелопачиваешь много информации, и что-то узнаешь, либо вспоминаешь, а в процессе занятия получаешь новые взгляды на предмет. В данном случае — очень альтернативные точки зрения, потому что ребята все очень разные, с разным видением мира.

Как ты выбираешь фильмы для просмотра?

Мы выбираем фильмы исходя, во-первых, из того, какие фильмы нам самим нравятся, а во-вторых — из того, какие было бы интересно обсудить с ребятами. Например, на последнем занятии мы обсуждали фильм «Огни большого города» с Чарли Чаплином, потому что занятие было посвящено актерской игре, и до этого наш подопечный из интерната упомянул, что он любит фильмы с Чаплином. Мы смотрели фрагмент с боксом из этого фильма, и ребята отвечали на вопрос «От чего происходит юмор?». Потом мы пробовали шутить очень эмоционально и наоборот, с каменным лицом, и рассуждали, какая актерская игра имеет больший эффект.

Как происходят дискуссии и обсуждения фильмов?

Обычно мы с другими волонтерами стремимся не только что-то показать и удивить ребят, но и вовлечь их в обсуждение и даже в физическую активность. Мы пытаемся изобразить какие-то действия в кино, спародировать. Например, на последнем занятии мы пытались повторить разные жесты из немого кино и угадать, что они значат. Когда дискуссия не идет, я пытаюсь задавать вопросы, близкие к обыденной жизни ребят. Например, если это «Прибытие поезда» братьев Люмьер, то я спрашиваю: катались ли вы когда-нибудь на поезде? Хотели бы вы попасть туда, в действие картины, не было бы вам страшно? Что бы вы чувствовали, если бы были первыми зрителями этого кино? Было бы вам страшно, если бы вы увидели огромный состав, который движется прямо на вас в кадре? И с таким подходом, более живым и личным, дискуссия запускается, и иногда ее сложно остановить, потому что все хотят высказаться. 

А твои подопечные сами не пытаются снимать фильмы?

Мы хотели снять общий проект, вроде игрового фильма. Мы говорили о профессиях в кино и распределили их исходя из интересов. Кто-то должен был написать сценарий, кто-то — нарисовать декорации. Но в итоге у нас этот проект не воплотился в жизнь. Но как-то раз я рассказывала ребятам про то, что документальное кино можно снимать просто на телефон, можно рассказывать в формате видеодневника о том, что происходит в повседневной жизни. И двое ребят прислали свои видеодневники, записанные на телефон. Один —  про то, как он катается на коньках на замерзшем пруду на даче, а второй — про то, как он играет в футбол. Причем второй проект не сразу удался. Сначала мы с ним очень долго обсуждали, как вообще включить камеру, а во время съемки у него в телефон попал мяч. В итоге это не гениальный фильм, но очень интересный опыт, когда ребята фиксируют сами то, что у них происходит, а не мы им начинаем описывать их жизнь или снимать о них что-то.

Есть ли какие-то ограничения по жанрам фильмов?

В целом ограничений по жанрам нет. Но у некоторых ребят впечатлительная психика, и, возможно, не стоит им показывать страшные хорроры или сцены насилия, или очень откровенные сексуальные сцены. У нас есть девочка, которая каждый раз, когда упоминают поцелуй или влюбленность, начинает очень громко смеяться. Мы не знаем, как она отреагирует на откровенный разговор об отношениях. Но исходя из того, что интересы у ребят очень разные, я думаю, что мы еще будем много всяких фильмов смотреть. Кто-то любит старое кино, ребята из интерната — советское, а тот самый автор документального мини-фильма про футбол больше всего любит сериалы про ментов и про собаку Мухтара. Одна из волонтеров мне недавно сказала, что ей нравятся мюзиклы, и я предложила в один из следующих разов поговорить про «Шербурские зонтики» и «Ла-ла лэнд». Поэтому дальше — больше.

Как тебе легче взаимодействовать со своими подопечными — в онлайн или в оффлайн формате?

Конкретно с этими ребятами я не занималась в оффлайн-формате. Я присоединилась к проекту, когда и интернат, и большая часть семейных ребят перешли на онлайн. Я думаю, с фильмами удобно работать онлайн, потому что все могут посмотреть демонстрацию экрана. Онлайн немножко тяжело уследить за окошками: семейные ребята — они каждый в своем окошке, а у ребят из интерната окошко одно на всех. Мне сложно их бывает разглядеть, кого-то не видно, они меняются местами, а еще и в масках. Я не могу понять, кто там кто, тяжело обращаться к ним по именам. Но мы вместе с помощниками стараемся. Зато дисциплину легко поддерживать онлайн. Мы предупреждаем, что будем выключать микрофон, если будет шумно, или, если человек плохо себя ведет, мы после предупреждения его выключаем. 

Что для тебя важнее — научить ребят чему-то или создать атмосферу коммьюнити, где они могут пообщаться и высказать свое мнение?

У нас волонтеры делятся на разные типы. Есть те, которым важно, чтобы был какой-то продукт. Например, одна волонтер рисует картины с девушками из интерната, каждый раз в разных техниках. Она показывает, как нарисовать луну в ночной мгле, как размазать правильно краски, или как пластилином сделать цветы в стиле Ван Гога. Девушки повторяют, у каждой выходит свое, но в целом — у всех практически профессионально получается. Мне ближе подход, который тоже исповедуют волонтеры: важен личный опыт каждого человека, нет правильных ответов, важна вовлеченность и то, чтобы ребята о чем-то задумались. Мы столкнулись с тем, что есть ребята, у которых очень ограниченный кругозор. Например, они могут не знать, что такое лес, или что такое Голливуд, в моем случае. Они никогда не слышали этого слова вообще. Поэтому они часто задают очень разные вопросы. Мы на них отвечаем, или вместе пытаемся ответить. Либо бывает такое, что на мой вопрос ребята не могут ответить, потому что в нем есть какая-то формулировка, которая им оказывается непонятна. Я переосмысляю для себя это, стараюсь очень четко ставить вопросы, выстраивать отношения между предметами, логику. Потому что когда сам четко понимаешь, другим это проще объяснить.

Научило ли тебя чему-то общение с твоими подопечными?

Оно мне помогло в какой-то момент переключиться со своих проблем. Волонтерство — это очень сильная подпитка. Иногда нет вообще сил ни на что, ты лежишь, придавленный своими мыслями. Потом заходишь в Zoom-конференцию, и тебе начинают кричать радостно: «Привет», «Как дела?». Или в конце занятия «Спасибо, спасибо», даже если занятие прошло не очень хорошо. Я научилась доброте, открытости и чуткости. Ребята очень терпеливы когда мы, волонтеры, испытываем трудности с чем-то, что-то не можем объяснить или не понимаем. И они нас терпят. Хотя, казалось бы, мы должны снисходить до них. Я научилась тому, что поучиться можно у всех. Каждый человек может рассказать какую-то очаровательную историю из своей жизни. И у ребят зачастую прекрасное чувство юмора. Опять же, учишься тому, что иногда не нужно долбить в одну точку, а стараться находить какие-то обходные пути, по-другому задавать вопросы.

Интервью подготовила Арина Трушина